Переводчик Н. Нефедова м. Монтессори м 77 Дети другие /Пер с нем./ Вступ и закл статьи, коммент. К. Е. Сумнительный

Учителя школ утверждают, что дети, одаренные фан-тазией, отнюдь не самые лучшие дети. Да, они мало продвигаются вперед или вообще не продвигают­ся. Но никто не задумывается над тем, что разум ребенка в данном случае сворачивает с пути. Гораздо важнее обра­тить творческий разум ребенка к практическим вещам. Именно поэтому становится понятным, почему ребенку с отклонениями приписывается замедленное умственное развитие: его разум становится неподвластным ему и ре­бенок не может полностью развивать его. Это проявляет­ся не только в случаях, в которых разум убегает в царство иллюзий, но и во многих других, когда разум в той или иной мере подавляется отсутствием мужества и гаснет. И он уже не убегает от реальности, а прячется в футляр. В сравнении с нормализованными детьми уровень мышления у обычных детей ниже. И это происходит под воздействием отклонений, которые, может быть, недоста­точно сравнить с выходом из строя какой-нибудь части организма. Нам нужно понимать, с какой осторожностью следует вести ребенка к нормализации, не провоцируя его, а устраняя препятствия для его развития. Отвлеченный ра­зум не может вступить в работу под давлением. И тогда выявляется психический феномен, поистине интересное духовное явление - защита. При этом речь идет не об известной в психологии за­щите, которая возникает вместе с внешними проявлени­ями поведения - непослушанием или упрямством. Эта духовная защита выходит за пределы воли ребенка, поскольку воздействие извне препятствует развитию ре­бенка. Это явление психоаналитики обозначили термином «за­держка». Учителя должны распознавать эти серьезно на­растающие процессы. На разум ребенка опускается некий завес и случается так, что это приводит в большинстве слу­чаев к духовной слепоте и глухоте. Внутренняя оборона, словно душа подсознания, сообщает: «Вы говорите, а я не буду обращать на вас никакого внимания. Вы можете го­ворить мне много раз, но я вас не услышу Я не могу пост­роить свой мир, и поэтому я соорудил для себя защитную стену, чтобы вы не могли попасть ко мне». Эта замедленная оборона постепенно приводит в кон­це концов к тому, что ребенок поступает так, словно поте­рял свои природные задатки. И теперь речь будет идти про­сто о плохой или злой воле. Учителя, которые имеют дело с такими детьми, задумываются: способны ли эти умствен­но мало развитые от природы дети понять, например, ма­тематику и возможно ли отучить их от орфографических ошибок? Если эти задержки или барьеры действенны во многих учебных дисциплинах или, возможно, даже во всем учебном материале, то может оказаться, что детей с нор­мальным интеллектом могут принять за слаборазвитых и им спустя некоторое время будет предписана вспомога­тельная школа. В большинстве случаев задержку трудно определить. Ее связывают с факторами, которые воздействуют на рас­стоянии. Психоаналитики характеризуют задержки как не­приязнь к определенному предмету, к учебе вообще, к шко­ле, к учителю, к товарищам. Так как у ребенка нет больше ни любви, ни сердечности, то ему удается взрастить в себе истинное чувство страха перед школой; тогда он полнос­тью отстраняется от школы. Часто духовная задержка развития, начавшаяся в дет­стве, сопутствует человеку на протяжении всей жизни. Примером тому является характерное отвращение к мате­матике, которое у многих остается до конца жизни. Здесь речь идет не только о неспособности понимания, нет! Но стоит только произнести слово из этой области, как барь­ер срабатывает, перегораживая все подходы и вызывая ус­талость еще до начала деятельности. Точно так же проис­ходит и с изучением языка. Я знала одну очень развитую итальянскую девочку, которая говорила и писала с ошиб­ками, в ее возрасте просто необъяснимыми. Любые по­пытки помочь ей были напрасными: чем больше с ней за­нимались, тем больше делала она ошибок. Чтение произ­ведений классиков также не дало результатов. Но однажды я все же увидела, как она чисто и без ошибок написала по-итальянски. Как это произошло, я не могу объяснить; но одно я знаю наверняка: у девочки были истинные способ­ности, но какая-то скрытая сила тиранически держала их взаперти, и эта сила провоцировала настоящий поток оши­бок. Зададимся вопросом, какое из двух отклонений са­мое сложное - бег от реальности или задержка раз­вития? В наших оздоровительных школах вышеназ­ванные отклонения - уход в фантазию и игру относи­тельно легко излечиваются. Объясним это на примере. Если кто-нибудь уходит ИЗ реальною мира, не найдя не­обходимого материала для развития, то можно предста­вить, что ему захочется вернуться туда, когда там изме­нятся условия. В наших школах в большинстве своем неупорядочен­ные и подвижные дети постепенно меняются, словно воз­вращаясь из отдаленною мира. Их преобразование со­стоит не только во внешнем переходе от неупорядочен­ности к работе, оно заключается в душевном успокоении и удовлетворении. Отклонение спонтанно исчезает, со­вершается естественное преобразование. Однако откло­нение, не выявившееся в детстве, будет сопровождать че­ловека на протяжении всей его жизни. Многие взрослые, которые имеют богатую фантазию, воспринимают окру­жающий их мир только посредством эмоций. Это люди, которых называют фантастами, - неупорядочены, востор­женно любуются звездами, красками, цветами, ландшаф­тами, музыкой, и все в жизни они воспринимают эмоци­онально, как в каком-нибудь романе. Но они не любят удивительный свет звезд и не в состоянии наблюдать, чтобы точнее изучить их. Звезды, которыми они восхи­щаются, не заставят их никогда заинтересоваться астро­номией. У таких людей есть художественные наклонности, но они ничего не производят, потому что не имеют никаких технических навыков. Они не подозревают, что должны начать что-либо творить своими руками. Они не могут оставаться в тиши, но и действовать они тоже не могут. Они нервно хватаются за все, и часто случается, что они что-нибудь разбивают. Они просто развлечения ради рвут цветы, которыми только что восхищались. Они не могут произвести что-нибудь красивое, не могут организовать счастье в своей жизни, открыть настоящую поэзию мира. Они теряются, когда никто не приходит им на помощь; свою слабость и неумение они относят к высокому со­стоянию. Итак, эта внутренняя конституция, которая может при­вести к душевным заболеваниям, имеет свои корни в жиз­ни в том возрасте, когда признаки отклонений трудно рас­познать. Что касается задержек в развитии у маленьких детей, то их лечение требует лабораторных условий, когда все закрыто и защищено от окружения. И эта драма разыгры­вается за многочисленными барьерами, которые часто пе­регораживают пути ко всему прекрасному, что существу­ет вокруг нормального человека. Постижение тайн мате­ матики и естествознания, тонкости бессмертного языка, музыка - все это относится к враждебному лагерю, пото­му что в состоянии отклонения приводит к замыканию в себе порождают затмение, которое покрывает и прячет все то, что могло бы быть целью любви и жизни. Учеба ста­новится мукой и вызывает полную апатию к миру, вместо того, чтобы стать активной подготовкой к жизни в этом мире. Задержки в развитии - это внутренние барьеры. Вос­поминания отгораживают от мира, человек держит в пле­ну свое тело, пока гигиена не укажет на здоровый образ жизни. Люди защищаются от солнца, воздуха и воды; они прячутся за светонепроницаемые стены; они сидят взапер­ти днем и ночью с закрытыми окнами, пропуская вовнутрь слишком мало света. Они прячутся за тяжелые одежды, которые наслаиваются одна на другую, подобно лукови­це, и оздоровительное дыхание через поры кожи стано­вится невозможным. Физический мир человека отгоражи­вается от жизни ширмой. Но и в социальной жизни есть явлении, которые напо­минают нам те же барьеры. Почему же люди прячутся друг от друга в футляры, почему же апатия и стремление к обо­соблению довлеют над людьми и они изолируются друг от друга? Семья уединяется не для того, чтобы радоваться, но что­бы обособить себя от других. Эти барьеры не защищают любовь. Семья за шлагбаумом недосягаема и недоступна. Шлагбаумы мощнее, чем стены домов. Точно так же они прочно отгораживают друга от друга сословия и нации. Шлагбаумы между народами создаются не для того, чтобы обособить какую-нибудь объединенную группу и сделать ее свободной, защитив ОТ угрозы. Стремление к изоляции и защите укрепляет международные барьеры, и препятствует общению людей. Но почему, тем не менее, культура основана на обмене? Может быть, эти стены в жизни народов есть также явления духовные, порожден­ные великими страданиями и многочисленными извест­ными насильственными действиями? Боль накапливатся, и жизнь народов становится чудовищной, протекая за вы­сокими и толстыми стенами. Среди детей сеть послушные, которые не распола­гают таким количеством духовной энергии, что­бы сопротивляться воздействию взрослых. Поэто­му они беспричинно попадают в зависимость от того, кто замещает их активность своею. Недостаток жизненной энергии делает их болезненно чувствительными, хотя они не осознают этого. Эти дети всегда о чем-то горюют, как маленькие мученики и по-настоящему изнеженные, аффек­тивные существа. Они всегда скучают и ищут у других, главным образом у взрослых, помощи, потому что они са­мостоятельно не могут выйти из подавленного настрое­ния. Они все время зависят ОТ кого-нибудь, как будто жизнь вынуждает их на это. Они ждут, чтобы взрослый помог им, поиграл с ними, рассказал им историю, чтобы он все­гда оставался при них. Взрослые становятся рабами та­ких детей. Скрытая взаимозависимость не радует обоих. Но со стороны можно подумать, что их связывает любовь и понимание. Эти дети постоянно задают вопрос «почему», как буд­то они неутомимо стремятся к познанию. Но если внима­тельно послушать этих детей, то можно заметить, что они не слушают ответа на свой вопрос и задают новый. Такое любопытство на самом деле есть средство поддерживать к себе интерес лица, в котором они ищут поддержку. Они охотно отказываются от собственных порывов и подчиняются каждому идущему от взрослого предложе­нию. Взрослому легко пустить в ход свою волю, которая занимает место воли ребенка. Так появляется большая опас­ность - ребенок может впасть в апатию, которая вызывает инертность или леность. Это состояние духа ребенка уст­раивает взрослого, потому что не препятствует его соб­ственной активности. На самом деле это крайность, при которой может возникнуть отклонение. Что такое инертность? Это депрессия в физической и духовной сфере. Ее можно сравнить с падением сил при тяжелом физическом недуге. Депрессия в духовной сфе­ре - это низложение жизненных и творческих сил. Хрис­тианская религия причисляет лень к одним из смертных грехов, который приводит жизнь к опасности. Взрослый вытравил из ребенка его душу, поставил себя на ее место. Он выплескивает на душу ребенка свою не­нужную помощь, сам не замечая этого. У совсем маленького и у нормализующегося ре-бенка проявляется некий порыв, который управ-ляет внутренними силами и умеет воздействовать на них. Врастание в окружающий мир никогда не проис­ходит равнодушно. Наоборот, здесь можно говорить об ин­тенсивной любви и о жизни, сравнимой с состоянием го­лода. Голод подстрекает к поиску пищи и это никоим об­разом не связано с логическим мышлением. Послушаем голодного: «Я давно уже ничего не ел; но голодающий не становится сильнее и не может жить; поэтому мне нужно найти что-нибудь съедобное и поесть». Голод - это стра­дание, которое непреодолимо побуждает к еде. Голод ре­бенка побуждает к деятельности в окружении, к поиску предметов, которые могут дать пищу для ума и тем самым подпитать его. Новорожденный впитывает любовь к окружению «с мо­локом матери». Стремление любить свое окружение - это характеристика человека. Было бы неправильным назы­ вать любовью отношение ребенка к окружающему миру, потому что слово «любовь» означает нечто импульсивное и проходящее. Импульс распространяется на один эпизод. Внутренняя же энергия, которую ребенок носит в себе и которая побуждает его любить окружающий мир, ведет его к непрерывной активности. Силы активного ребенка -это созидательные, активные жизненные силы человека, который должен жить в приспособленном для него мире. Только в этом мире это создание может стать самим со­бою. Если у ребенка отсутствует духовная жизнь, то все свои слабости он скрывает в себе. Он становится недосягае­мым, трудно понятным, пустым, капризным, скучающим существом за рамками общества. Если ребенок не нахо­дит стимула для своего раскрытия и видит только «вещи», то у него появляется желание владеть ими. Брать, иметь всегда легко. Благоразумие и любовь становятся при этом излишними. Энергия облегчает себе пути. «Я хочу это», -говорит один ребенок, видя золотые часы, не умея даже узнавать время. «Нет, я хочу их!» - говорит другой ребе­нок, который, впрочем, готов поломать часы и сделать их непригодными, едва завладев ими. И так из-за вещей меж­ду людьми начинается соперничество и разгораются раз­рушительные войны. Почти все душевные отклонения есть следствия этого первого шага, который заставляет выбирать между любо­вью и стремлением к обладанию и может увести по друго­му пути все жизненные энергии. Активные компоненты дет­ского существа устремляют ребенка в окружение, как по­липы медузы, которые стремятся захватить и ощупать все предметы вокруг. Ребенком обуревает желание обладания, когда он чувствует притяжение многих вещей и защищает их так, как если бы ему пришлось защищать себя самого. Словно в подлинном сражении сильные и активные дети защищают свои вещи от других, желающих их поза­имствовать. Они постоянно спорят друг с другом, потому что им хочется иметь ту же самую вещь и потому, что ее хочет иметь другой. Это приводит к действиям, которые дети предпочитают всем другим: возгораются враждебные чувства, начинаются споры и войны из-за ничего. Но в дей­ствительности на заднем плане стоит совсем не это ниче­го, а нечто гораздо более серьезное: сумасшествие, затем­нение, чего, собственно, и следовало ожидать. И именно потому, что внутренние силы пошли по неверному пути. Так не собственно предмет, а внутренний недуг становит­ся мотором для притязаний на овладение. Известно, что детей стараются воспитывать морально, призывая их не привязываться к внешним вещам: причи­ной этого призыва является уважение собственности дру­гого. Но если ребенок уже дошел до того, что готов пере­шагнуть границу, втаптывая в грязь свое человеческое до­стоинство, то тогда он направляет свое желание на внешние предметы. Этот росток гак глубоко укореняется в душе ребенка, что рассматривается как особенность человечес­кой природы. Все дети с уступчивым характером направляют свое внимание на внешнее, материальное, пустое. У этих де­тей другой повод для обладания вещью. Они не проявля­ют агрессии и соперничества. Они склонны скорее к со­биранию предметов, припрятывая их. Таких детей охотно называют коллекционерами. Но они отличаются от истин­ных собирателей, которые упорядочивают предметы по оп­ределенному опознавательному признаку. Речь идет ско­рее о детях, которые складывают в штабеля различные предметы, не имеющие ничего общего между собой, и не проявляют к ним интереса. Врачам знакомо это пустое, бессмысленное собирательство. Оно основывается на ду­шевной аномалии. Это отклонение не только заболевание духовной сферы. Оно ведет ребенка к преступлению: из желания обладать дети набивают карманы различными совершенно ненужными предметами. Этих слабохарактерных, уступчивых детей определя­ют как абсолютно нормальных. Когда у них забирают ка­кой-нибудь предмет из коллекции, они защищают его как только могут - всеми своими силами. Психолог Альфред Адлер дал интересное объяснение этим симптомам. Он сравнил их с жадностью - свойством, которое встречается у взрослых, но ростки его можно уз­нать уже в детском возрасте. Человек приковывает себя к вещам и не соглашается оставить их сам, даже если они ему совсем не нужны. Это тот смертельно ядовитый цве­ток, который взрастает на почве фундаментального недо­статка в душевном равновесии. Родителям нравится, что дети защищают свою собственность. Они видят в этом истинную человеческую природу и связь с жизнью в со­циуме. Так дети, стремящиеся к накоплению, находят по­нимание в нашем обществе. Другое отклонение, связанное с желанием обла­дать - это жажда власти. Это инстинктивное же­лание хозяина, который через любовь к окружа­ющему миру стремится к овладению им. Голод на власть не имеет ничего общего с завоеванием мира, а просто ис­ходит из присвоения вещей. Для ребенка с отклонением взрослый просто существо, наделенное властью, которое можно попросить о любой вещи. Ребенок понимает, как велика должна быть его соб­ственная власть, чтобы она могла воздействовать на взрос­лого. Тогда он мог бы использовать ее, чтобы добиться от взрослого много большего, чем смог бы достигнуть в рам­ках своих ограниченных возможностей. Этот процесс по­нятен. Он охватывает все больше и больше детей, так что и это должно говорить об очень распространенном, но очень трудно поддающемся излечению явлении - о клас­сической детской капризности, очень знакомой и кажущей­ся естественной. Слабое, неразвитое и несвободное суще­ ство, которое знает, что находящееся вблизи сильное и сво­бодное лицо может принести ему пользу, не упускает эту возможность. Ребенок начинает испытывать взрослого, изъявляя свои чрезмерные желания, которые взрослый счи­тает логически оправданными. Но ребенок не знает гра­ниц: он представляет взрослого в своих фантазиях всемо­гущим существом, которое может исполнить его мечта­ния. Ведь они выполняются в сказках, которые можно было бы назвать романом детских душ. В них ребенок находит осуществление своих желаний, облаченных в привлека­тельные формы. Тот, кто подойдет к фее, тому улыбнет­ся счастье - фантастическое богатство, которое никакой человеческой властью не достигается. Есть феи добрые и злые, красивые и ужасные. Они могут превращаться в злых и богатых людей. Они могут жить как в лесах, так и дворцах, о которых можно только мечтать. Эти детские идеалы переносятся на взрослых. Есть феи престарелые, похожие на бабушек, и есть мо­лодые и красивые, как мама; есть феи, одетые в золотые одежды и другие, одетые в лохмотья, так же, как есть бед­ные мамы и богатые в ярких одеждах. Но и те, и другие балуют своих детей. Взрослый, будь он нищим или коро­лем, всегда является для детей существом, обладающим властью. Ребенок начинает использовать взрослого в жиз­ненных обстоятельствах, которые изматывают в борьбе. Но поначалу такая борьба не возникает, потому что взрос­лый сдается добровольно, ведь ему доставляет радость видеть ребенка счастливым. Так, взрослый вряд ли станет запрещать ребенку мыть самостоятельно руки, удовлетво­рив полностью его жажду на власть. Но после первого три­умфа хочется второго; и чем больше желаний ребенка вы­полняет взрослый, тем большего хочется добиться ребен­ку. Иллюзия взрослого об удовлетворении желаний ребенка превращается в горечь. И так как в действитель­ности бесконечному фантазированию приходит неумоли­мо конец, наступает момент столкновения, и тогда часто вспыхивают войны. Капризы ребенка становятся для взрос­лого истинным наказанием. Тогда он вдруг признает себя виноватым и говорит: «Я избаловал своего ребенка». Покорный ребенок также имеет свои методы воздей­ствия: лесть, плач, мольба, печальное настроение, обида. Взрослый ловится на это до тех пор, пока может терпеть. Но в конце концов ему приходится, к несчастью, признать, что он своим участием способствует появлению отклоне­ния. Взрослый думает над этим и, наконец, замечает, что неправильно воспитывал ребенка, что сам способствовал появлению в нем отрицательных черт характера, и он спра­шивает себя, как это можно исправить. Но мало что помогает в этой ситуации. Ни нотации, ни наказания не приносят результата. Это то же, что прочи­тать больному человеку с высокой температурой длинный доклад о необходимости быть здоровым пли дать ему взбучку за то, что у нею не падает температура. Нет, взрос­лый не портит ребенка, а мешает ему жить своей жизнью и тем самым подталкивает его к отклонению. Взрослый не в состоянии распознать заниженную самооценку ребенка, потому что он думает, преж-де всего, о красоте и совершенстве своего ребен­ка и гордится им, связывая с ним свою надежду на буду­щее. У него есть какая-то тайная, неясная симпатия или твердое убеждение, что ребенок - бессодержательное, озорное существо и его необходимо наполнить содержа­нием, улучшить. Он занижает оценку ребенка. Это объяс­няется тем, что ребенок, который противостоит взросло­му, - слабое существо, а взрослый по сравнению с ним -могущественен. При этом имеет даже право выражать не­благородные чувства, которые он спрятал бы стыдливо от других взрослых. К ним относятся скупость и властолю­бие. Так, в четырех стенах родительского дома под полой одежды отцовского авторитета ребенок приходит к мед­ленному, но постоянному разрушению своего «я». Напри­мер, взрослый видит ребенка, который берется за стакан, и сразу думает о том, что стакан может разлететься вдре­ безги. Скупой взрослый думает в этот момент о своем бес­ценном имуществе, и чтобы спасти его, запрещает ребен­ку прикасаться к нему. Может быть, взрослый - состоя­тельный человек, который мечтает удесятерить свое иму­щество, чтобы его ребенок был еще богаче, чем он сам: но именно в тот момент он не думает ни о чем другом, как об этом дорогостоящем стакане. Кроме того, взрослый реша­ет за ребенка, куда поставить стакан, что делать со стака­ном там, где он поставит его. Он думает: владею ли я авто­ритетом, чтобы вещи стояли так, как я хочу? Но любит ли он своего ребенка, налагая на него запреты? Он мечтает о том, чтобы его ребенок стал знаменитым, влиятельным че­ловеком. Но в тот осознанный момент в нем поднимается нечто тираническое, и он теряется, защищая обычный ста­кан. Если бы стакан сдвинул с места какой-нибудь служа­щий, этот папа стал бы только смеяться, а если бы его раз­бил какой-нибудь гость, он стал бы его убеждать, что дей­ствительно ничего не произошло: стакан совершенно не имеет ценности. Ребенок же с уничтожающей закономерностью уста­навливает, что только взрослый видит опасность для пред­метов. Поэтому только ему одному разрешается прикасать­ся к ним. И ребенок ощущает себя существом низкой цен­ности. Он ниже стоимости предмета. В вопросе построения детской личности следует обра­тить внимание еще на один подход. У ребенка есть по­требность не только касаться предметов и работать с ними. Он хочет придерживаться последовательности отдельных действий. Это важнейший момент в построении личности. Взрослый не следит за ходом своих привычных ежед­невных занятий, так как они стали уже частью его бытия. Когда взрослый встает утром, он знает, что необходимо сделать то-то или то-то, и он это делает, как будто это одна из самых простых вещей в мире. Действия следуют почти автоматически одно за другим, и на них не обращают вни­мания, как не следят за дыханием или биениями сердца. Ребенок же, напротив, должен сначала создать для себя фундамент. Но он никогда не сможет придерживаться пла­на: если ребенок занят игрой, то входит взрослый, желая взять ребенка на прогулку. Он одевает его и берет с собой. Или: ребенок занят какой-нибудь незначительной деятель­ностью, например, заполняет ведерко песком. В это время приходит подруга мамы, и мать отрывает ребенка от рабо­ты, чтобы показать его гостье. В мир ребенка непрестан­но врывается властительный взрослый: он распоряжается всей его жизнью, ни о чем не спрашивает, не считается ни с чем, доказывая тем самым, что действия ребенка не име­ют никакого значения. Но с другой стороны, ребенок ви­дит, что между взрослыми разговор не начинается без «по­жалуйста» или «разрешите». Ребенок чувствует, что он не такой же, как все. Комплекс собственной неполноценнос­ти дает ему почувствовать, что он унижен и стоит позади всех других. Как мы уже говорили, последовательность действий в совокупности с разработанным заранее планом крайне важны. Однажды взрослый объяснит ребенку, что он дол­жен отвечать за свои действия. Главной предпосылкой та­кой ответственности является планомерная взаимосвязь действий между собой и понимание их значения. Но ребе­нок чувствует, что его действия не являются значимыми. Взрослый, отец, например, злится на то, что ему не удает­ся, несмотря на его желание, пробудить в своем ребенке это чувство ответственности за свои действия. Это взрос­лый и никто другой был тот, кто шаг за шагом подавлял его чувство собственного достоинства и стремление к изу­чению последовательности и взаимосвязей собственных действий. Ребенок несет в себе мрачное убеждение о сво­ем бессилии и неполноценности. Чтобы суметь взять

Похожие:

	Мифологии Б 24 Мифология Пер с фр., вступ. Ст и коммент. Сн зенкина м изд-во им Сабашниковых, 1996		Петербургском Родительском Форуме Монтессори-метод: помощь жизни от рождения до взрослости Монтессори-метод стал очень популярен, его не использует, кажется, только ленивый. Издаются книги, существуют курсы для учителей...
	Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Пер с нем Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Пер с нем. М.: Издательство «Весь Мир», 2003. 416 с		Отчет о горном походе V Б) пер. Ткт (3А) верш. Белуха Восточная восхождение (2Б) пер. Большое Берельское Седло (3А) лед. Большой Берельский р. Белая Берель...
	Т. Г. Нефедова (Институт географии ран, ведущий научный сотрудник) Приступаем к последней фазе нашего семинара. Сейчас у нас социальные проблемы села. Первый доклад: Татьяна Григорьевна Нефедова,...		Образец оформления статьи удк 159. 942. 5 К вопросу о влиянии детско-родительских... Текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи текст статьи [1, с. 25; 2,...
	Переводчик М. Суханова Коллинз Ф. К60 Доказательство Бога: Аргументы... Вселенной и жизни на Земле, о строении ДНК и рассматривает различные варианты соотнесения их с религией: "научный атеизм", креационизм,...		Кюстенмахер В., Кюстенмахер М. Организуйте свое рабочее место Источник:... ...
	Книга первая. Аналитика понятий Пер, с нем. Н. Лосского. Мн.: Литература, 1998. 960 с. (Классическая философская мысль)		Дополнительной образовательной Программы Переводчик в сфере профессиональной... «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации» и в этом же году была получена государственная лицензия на право осуществления...